«Российские либералы не смогли преодолеть свои имперские комплексы за триста лет. С чего вы взяли, что сейчас им хватит трех?»
В последние годы почти не осталось сомневающихся в том, что большинство российских либералов заканчиваются на «украинском вопросе». Майдан, а в особенности аннексия Крыма превратили немало противников путинского режима в верных слуг государства Российского. Причем касается это в равной степени и ультранационалистов вроде Егора Просвирнина, и либералов типа Олега Кашина.
Просвирнин стяжал в 2012-2014 годах славу непримиримого, кондового антисоветчика и виртуального борца с путинским режимом. Более того, он был одним из немногих, кто не боялся говорить о пересмотре российских государственных границ в сторону уменьшения! Да, потерю Кавказа он предлагал компенсировать Северным Казахстаном, но показателен сам факт. И вот случился Крым, и понеслось: от «Почему Крым наш – и это восхитительно?» до «Путин – м..к, но путины приходят и уходят, а Малороссийский Федеральный Округ – остается».
Но если деградация русского национализма до российского империализма довольно предсказуема, то с либералами получилось совсем некрасиво. И хоть был Кашин противником Путина, и хоть был избит за свои тексты до полусмерти с подачи высокого чиновника, а все равно сломался. Текст его покаяния столь чудесен, что имеет смысл привести его полностью.
«Не быть сволочью до Украины было просто… Я, персонально я сломался на Крыме – да, я не могу, не вижу в себе моральных сил сказать, что Крым должен быть частью Украины. Не должен. Я легко соглашусь с тем, что путинский Кремль, отбирая у Украины Крым, поступил бессовестно и цинично, нарушив все гласные и негласные международные принципы, и об этом можно долго и интересно говорить, но любые понятные и очевидные аргументы перевесит вот это простое: да, он наш. Частью Украины он стал в результате двух (хрущевской и ельцинской) трагических случайностей, путинская аннексия эти случайности отменила. Если Путин поплатится за эту аннексию, более того, даже если через сколько-то лет Крым снова отделят от России, это все равно не отменит того, что Крым наш, русский. Запущенный, грязный, заселенный неприветливыми аборигенами, в жизни не нужный нормальному туристу – ну так и вся Россия, в общем, такая, это ведь не повод говорить, что она не наша, правда же?».
Разбирать по пунктам мифы о «двух трагических случайностях», засевшие в голове Кашина, мы не будем. Важно другое – если даже реальная жертва режима, способная к саморефлексии, не прошла искушения Крымом, что же говорить о людях попроще?
И вот здесь я закончу обзор очевидных вещей и сделаю парадоксальное заявление. На самом деле, средний российский либерал заканчивается не на «украинском вопросе» и не на «грузинском», и не «чеченском», и не на каком-либо другом. Средний российский либерал заканчивается на «российском вопросе» – вопросе о неизменном существовании России в том самом виде, в каком ее этот либерал застал.
Застал средний российский либерал Россию с Польшей – будет отстаивать Россию с Польшей. Застал Россию с Украиной – будет отстаивать Россию с Украиной. Застал Россию с Крымом – ну, вы поняли.
И даже если ты Александр Пушкин, декабрист и антиклерикал, это еще ничего не значит. Сначала у тебя вот такие стихи, посвященные бунтовщикам:
«Темницы рухнут – и свобода
Вас примет радостно у входа».
А потом поляки восстают за эту самую свободу против царского режима – и здравствуйте-пожалуйста:
«Вы грозны на словах – попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..».
Даже если ты Михаил Лермонтов, творец легендарного стихотворения-мема:
«Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ»,
– то это не убережет тебя от участия в колониальной войне на Кавказе и восхваления русского оружия:
«Какие степи, горы и моря
Оружию славян сопротивлялись?
И где веленью русского царя
Измена и вражда не покорялись?
Смирись, черкес! и запад и восток,
Быть может, скоро твой разделят рок».
Подобных примеров – тьма: от Гаврилы Державина («На приобретенье Крыма», «На взятие Варшавы») до Александра Солженицына («Как нам обустроить Россию»). Примеры Иосифа Бродского («Как говорил картавый, «время покажет Кузькину мать», руины, кости посмертной радости с привкусом Украины», 1994) или Захара Прилепина («Как было бы приятно, если б Украина вернулась через год, или там через три, сырая, босая, обескураженная, с застуженными придатками, осатаневшая от случившегося с ней», 2013) показывают, что за редчайшими исключениями российские поэты и писатели продолжают оставаться такими же «трубадурами империи», как и во времена Екатерины ІІ. Даже большевики, вопреки распространенному мифу, желали поражения в мировой войне не России, а ее правительству, что, согласитесь, «две большие разницы».
Короче говоря, далеко не всегда враг моего врага – мой друг. Поэтому надеяться на торжество российского либерализма и связывать с ним восстановление российско-украинских отношений, как минимум, недальновидно. Искушение Крымом слишком, чрезмерно, неподъемно сильно.
Российские либералы (кроме одного-двух на поколение) не смогли преодолеть свои имперские комплексы за триста лет. С чего вы взяли, что сейчас им хватит трех?
Андрей Введенский, крымский обозреватель
Мнения, высказанные в рубрике «Блоги», передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции
