Россия расширяет политическое влияние, пытаясь «украсть» некоторые страны Восточной Европы
Можно ли украсть целую страну или даже группу стран? Вполне, если умело обработать тамошнее общественное мнение, подкупить или запугать ведущих политиков, превратить крупных бизнесменов в агентов влияния чужого государства, используя при этом шкалу инструментов – от банальной коррупции до тонкого пиара.
Вопрос о том, с помощью каких «троянских коней» Кремль пытается «украсть» некоторые страны Восточной Европы, несколько лет изучали эксперты американского Центра стратегических и международных исследований (CSIS) в сотрудничестве с коллегами из Центра по изучению демократии (София). Их выводы вошли в недавно опубликованное исследование под названием The Kremlin Playbook («Кремлевский сценарий» или «Кремлевский план»). Речь идет о, возможно, наиболее полном анализе нынешней стратегии Москвы в восточноевропейском регионе в последние годы.
В Болгарии российский подрядчик ныне замороженного проекта строительства нового реактора атомной электростанции «Белене» повысил цену с 4 до 6,3 миллиардов евро – под сомнительным предлогом роста расходов, вызванного инфляцией. Появились данные о том, что Россия финансово «вознаграждает» [связанные с проектом] дружественные местные структуры.
В Сербии Россия, по имеющимся данным, опиралась на Душана Баятовича, члена парламента и заместителя председателя пророссийской Сербской социалистической партии, директора компании «Србиягаз», в качестве гаранта соглашения о реализации проекта «Южный поток».
Атомный проект «Пакш-2» в Венгрии оценивается в огромную сумму в 12,5 миллиардов евро, что соответствует 12% годового ВВП Венгрии. Он практически полностью финансируется за счет предоставленного Россией кредита с фиксированной процентной ставкой. Неясно, каким образом российская сторона получила этот контракт. Сделка заключалась в обстановке полной секретности. Парламент Венгрии одобрил закон, переводящий большую часть информации о «Пакше-2» в режим конфиденциальности на срок до 30 лет.
Обложки венгерских журналов, посвященных сделке «Пакш-2»
В Латвии в апреле 2015 года семьи двух крупных местных бизнесменов, Андриса Шкеле и Айнарса Шлесерса (соответственно экс-премьер и бывший министр транспорта), оказались причастны к стратегической сделке, обеспечившей дочернему предприятию RZD Logistics, компании, входящей в холдинг «Российские железные дороги» (в тот момент ее возглавлял Владимир Якунин), 50% акций Лиепайской нефтетранспортной компании». (Сделка была проведена с помощью непрозрачной сети множества офшорных фирм.)
Опираясь на подобные примеры, авторы The Kremlin Playbook приходят к выводу о том, что Москва реализует на востоке Европы стратегию, которую эксперты описывают как «порочный круг». Общая схема – хотя в разных странах она выглядит неодинаково – примерно такова: «Российское влияние постепенно охватывает стратегические секторы экономики (энергетический, финансовый, медиарынок, инфраструктуру)… Те институты, которые призваны бороться с коррупцией и монополизмом, оказываются скомпрометированными и неспособными действовать. Возникает «инфицированная» демократия, что позволяет Кремлю расширять политическое влияние. В случае, если «инфицированная» демократия пытается сопротивляться, правительство страны приводится к падению за счет демонстрации публике многочисленного коррупционного компромата. Для Кремля такая ситуация может быть временным политическим поражением, но она обладает и преимуществом: доверие общества к институтам демократии и политическим партиям мейнстрима размывается».
Какова конечная цель всех этих манипуляций? По мнению авторов доклада, российские власти стремятся «предложить свою альтернативную нелиберальную модель «управляемой» демократии <…> подорвать стабильность НАТО и Евросоюза. Как только эта цель будет достигнута, можно будет перейти к выстраиванию новой архитектуры безопасности в Европе».
Выводы, содержащиеся в «Кремлевском сценарии», для Радио Свобода прокомментировал один из авторов исследования, директор экономических программ софийского Центра по изучению демократии Руслан Стефанов.
– Начнем с совсем недавних событий. В конце октября российские и сербские СМИ сообщили о том, что из Сербии были якобы депортированы двое граждан России, подозреваемых в подготовке массовых беспорядков и даже терактов в соседней Черногории. В самой Черногории были произведены аресты по этому делу. Речь шла о подготовке массовых выступлений сразу после черногорских парламентских выборов – в поддержку пророссийской оппозиции. Может ли черногорский инцидент свидетельствовать о том, что российские власти переходят от методов непрямого воздействия на ситуацию в странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) к более непосредственному вмешательству?
– Подробности этих событий по-прежнему неизвестны. Но, в принципе, я не вижу в них чего-то кардинально нового. В своем исследовании мы приводим данные об активизации пророссийских сил в странах ЦВЕ, аналогичную тревожную информацию можно найти и, например, в ежегодном отчете чешской контрразведки. Подобные вещи происходят из года в год, просто иногда они всплывают на поверхность, иногда нет. Конечно, не всегда это бывает в столь откровенной и резкой форме, как в том случае, о котором мы говорим. Тут интереснее другое: то, что сербские власти отреагировали. Для ЦВЕ, если вынести за скобки страны Балтии, Польшу и – с большими оговорками – Чехию, это не характерно: здешние спецслужбы и правительства почти не рассматривают Россию и ее деятельность в регионе как потенциальную угрозу своей безопасности. Если говорить о первых проявлениях этой угрозы, то переломным моментом можно считать 2007–08 годы. В последнее время этим тенденциям уделяется больше внимания, они стали заметнее, но о том, что происходит нечто принципиально новое, я бы не говорил.
Руслан Стефанов
– Вы в The Kremlin Playbook сравниваете усиление российского влияния в ЦВЕ с действием вируса. Можете кратко описать схему, по которой происходит внедрение и проявляется действие этого «вируса»?
– Наверное, точнее было бы сравнение даже не с биологическим, а с компьютерным вирусом, особенно учитывая недавние вылазки российских хакеров во время предвыборной кампании в США. Если серьезно, то само по себе российское присутствие в ЦВЕ полностью никогда не исчезало, просто в последнее десятилетие оно резко активизировалось. Связи же, особенно в среде спецслужб и силовых структур, нередко сохранялись еще со времен социализма. С годами расширялось и экономическое взаимодействие, прежде всего в энергетическом секторе и связанных с ним отраслях. Так что «вирусы» были в наличии всегда. В последнее время они были активированы, полностью или частично. Произошло сочетание нескольких типов воздействия. С одной стороны, это официальная внешняя политика Кремля плюс пропаганда, которая в отношении стран ЦВЕ стала значительно более агрессивной в последние годы – в том, что касается, например, попыток скомпрометировать НАТО и ЕС и, наоборот, защитить позиции «Газпрома». С другой стороны, это использование наработанного экономического влияния, в том числе через местных олигархов или крупных предпринимателей, имеющих свои интересы в России или связи с российским бизнесом в ЦВЕ, для усиливающегося давления на местные правительства. Наконец, третье – это расширение связей и поддержка, в том числе финансовая, популистских и экстремистских партий, а также внедрение на медиарынок. Таким образом, комбинируются экономические, политические и пропагандистские инструменты воздействия на правящие круги европейских стран и общество в целом. В регионе ЦВЕ это происходит повсеместно. Правда, в одних случаях предпочтение отдается одним средствам давления, в других – другим.
– Насколько успешна эта стратегия? Вы с соавторами выбрали для исследования пять восточноевропейских стран – Болгарию, Венгрию, Латвию, Словакию и Сербию. В какой из них Кремль может похвастаться наибольшими успехами, а в какой – наименьшими и почему?
– Из пяти стран, которыми мы занимались, Болгария, Сербия и Латвия выглядят более уязвимыми – в силу как наибольшего проникновения туда российского капитала, так и значения этих стран в контексте российской внешней политики в Европе. Впрочем, у Словакии и Венгрии в этом плане тоже много проблем. Венгрия находится несколько в стороне от ведущих путей экспорта российских энергоносителей, но сделка с Россией о строительстве новых блоков атомной электростанции «Пакш» стала событием, в результате которого российское экономическое влияние в этой стране резко возросло. Аналогичный проект осуществлялся в Болгарии – АЭС «Белене», вокруг него позднее возник серьезный конфликт. Так вот, в обоих случаях выяснилось, что, будучи задействованными в проектах такого масштаба с российскими партнерами, страны-хозяйки оказываются заложниками этих проектов и своих партнеров. Это не просто экономические сделки. Их результатом становятся попытки монополизации энергетического сектора, полного подчинения его российским интересам. Естественно, при этом учитываются интересы конкретных представителей деловых и политических кругов страны-хозяйки, начинает действовать коррупционный фактор.
Это составная часть более широкой стратегии Кремля, цель которой – фактически изменить или повернуть вспять весь курс развития стран региона, избранный ими после окончания холодной войны. Что же касается того, выигрывает Путин или нет… С одной стороны, да, мы видим, что свою стратегию он начинает реализовывать уже не только в ЦВЕ, но и в ряде западных стран, что количество так называемых «понимающих Путина», вне зависимости от того, делают ли они это из искренних симпатий или из корыстных интересов, растет. С другой – многие страны, в том числе и в нашем регионе, демонстрируют более крепкий «иммунитет», чем можно было бы ожидать. Даже Болгария, где присутствие российских интересов очень значительное, оказалась в последние 4 года способной формулировать и реализовывать политику, не совпадающую с интересами и представлениями Кремля. Общая картина сложная и неоднозначная.
Трубы газопровода «Южный поток» с флагами России и Сербии. Реализация проекта отложена на неопределенный срок
– Если интерпретировать российское экономическое присутствие в Европе как часть геополитической стратегии Кремля, то получается, что это присутствие следует ограничивать или даже ликвидировать. Но как это сочетается с западными же принципами свободы торговли, экономической открытости и т. д.? Не получится ли в итоге элементарное выдавливание конкурентов с рынка под благовидными, да еще и политизированными предлогами?
– Мы так далеко в своих выводах не заходим. Более того, если вы посмотрите на развитие нынешнего конфликта между Россией и Западом, то увидите, что даже после начала украинского кризиса западные элиты придерживались убеждения, что бизнес нужно оставить бизнесменам. Но это лишь усиливает уязвимость европейских стран – просто потому, что Кремль не разделяет западные представления о ведении бизнеса. Он использует государственные корпорации как орудия реализации своих политических интересов. С другой стороны, в тех же целях используется и вроде бы частный бизнес – фирмы, так или иначе аффилированные с государством, в том числе посредством неформальных связей с высшим российским руководством. Помните замечательное выражение, что в России олигархами назначают? Эта политика – следствие политического и экономического устройства самой нынешней России, подчиненности крупного бизнеса государству.
То, что европейцы рассматривают как возможности для сотрудничества, инвестиций и т. д., Кремль воспринимает как шанс реализовать свои политические интересы и расширить сферу влияния. Так было не всегда, эта перемена – превращение бизнеса в инструмент политического давления – произошла начиная со второй половины прошлого десятилетия. Что мы рекомендуем? Прежде всего понимать, как обстоят дела: Кремль стремится к монополизации ряда интересующих его рынков, к использованию экономики как средства политического нажима, в том числе путем коррумпирования политических и экономических элит стран Европы. Поэтому нужно укреплять институты, отвечающие за правовой порядок, борьбу с коррупцией, антимонопольный контроль. Мы думаем, что о своей экономической безопасности Европе надо заботиться больше, осознавать потенциальные риски.
– У сегодняшней России есть множество собственных внутренних проблем. Не кажется ли вам, что, несмотря на наличие всех тех угроз, о которых вы говорите, по сути дела речь идет в какой-то степени о борьбе с «бумажным тигром»? Не была бы эффективнее для Европы более согласованная, четкая и при необходимости твердая политика в отношении собственно Кремля – тогда, глядишь, и не пришлось бы решать проблемы, связанные с ростом его влияния в Европе?
– Я с этим аргументом в целом согласен, и в своем исследовании мы его упоминаем. И экономическая статистика указывает на то, что «тигр» стал куда более бумажным за последние два года. Но российская система обладает таким свойством, как предельная централизация власти, и это дает ей преимущество при принятии и реализации определенных решений. Это недооценивать нельзя. Кто знает, что случится завтра? Очередной взлет цен на нефть, если он почему-либо произойдет, может автоматически придать Москве еще больше самоуверенности. Ситуация в последнее время развивалась так, что доверие, которое существовало когда-то в определенной мере в отношениях Запада и России, уничтожено. До 2014 года, несмотря на все сложности, стратегия вовлечения России в решение совместных задач на Западе все же преобладала. Сегодняшняя реальность – другая. Трудно представить себе быстрое восстановление прежней «политики вовлеченности» в отношении России.
